Евдокия Борисовна Пасько родилась в Киргизии в 1919 году. Там же и жила первые годы. Девятый класс окончила в школе № 25 г. Барнаула.
Здесь же стала комсомолкой. Великая Отечественная война застала Дусю Пасько на 3-м курсе механико-математического факультета Московскогогосударственного университета имени М. В. Ломоносова в самый разгар экзаменационной сессии. Война заставила многих студентов закрыть конспекты и учебники. Дуся вместе с подругами поехала на уборку сена в совхоз "Дединово", раскинувший свои угодья в пойме Оки. С небывалым энтузиазмом трудились студенты на уборке скошенных трав. Сотни аккуратно заскирдованных стогов сена поднялись вдоль поймы. Скупые и тревожные сводки Совинформбюро. Каждый день сообщались нерадостные вести с фронтов. Тревожно и беспокойно становилось на сердце. Враг вступил в Прибалтику, на Украину, смоленскую землю. Горько и обидно было слышать, что наши войска отходят, оставляют города и села. В сентябре 1941 года Дуся приступила к занятиям на четвёртом курсе факультета, одновременно посещала организованные при университете курсы медицинских сестёр. А по ночам вместе с подругами дежурила на крышах зданий, тушила зажигательные бомбы, сбрасываемые немецкими лётчиками при ночных полётах. В октябре ЦК ВЛКСМ обратился к комсомольцам с призывом о формировании воинских частей из добровольцев. В числе первых откликнулись на этот призыв 9 девушек - студенток механике - математического факультета МГУ, в их числе Катя Рябова, Женя Руднева, Дуся Пасько. Все они были зачислены во вновь формируемый женский авиационный полк. И уже в Мае 1942 года после упорной учёбы в лётной школе отправились на фронт.
Здесь же стала комсомолкой. Великая Отечественная война застала Дусю Пасько на 3-м курсе механико-математического факультета Московскогогосударственного университета имени М. В. Ломоносова в самый разгар экзаменационной сессии. Война заставила многих студентов закрыть конспекты и учебники. Дуся вместе с подругами поехала на уборку сена в совхоз "Дединово", раскинувший свои угодья в пойме Оки. С небывалым энтузиазмом трудились студенты на уборке скошенных трав. Сотни аккуратно заскирдованных стогов сена поднялись вдоль поймы. Скупые и тревожные сводки Совинформбюро. Каждый день сообщались нерадостные вести с фронтов. Тревожно и беспокойно становилось на сердце. Враг вступил в Прибалтику, на Украину, смоленскую землю. Горько и обидно было слышать, что наши войска отходят, оставляют города и села. В сентябре 1941 года Дуся приступила к занятиям на четвёртом курсе факультета, одновременно посещала организованные при университете курсы медицинских сестёр. А по ночам вместе с подругами дежурила на крышах зданий, тушила зажигательные бомбы, сбрасываемые немецкими лётчиками при ночных полётах. В октябре ЦК ВЛКСМ обратился к комсомольцам с призывом о формировании воинских частей из добровольцев. В числе первых откликнулись на этот призыв 9 девушек - студенток механике - математического факультета МГУ, в их числе Катя Рябова, Женя Руднева, Дуся Пасько. Все они были зачислены во вновь формируемый женский авиационный полк. И уже в Мае 1942 года после упорной учёбы в лётной школе отправились на фронт.
1942 г. Группа девушек лётного состава полка
Будучи штурманом звена, Дуся Пасько принимала участие в разгроме немецких оккупантов на Северном Кавказе и Кубани, Таманском и Крымском полуостровах, в Белоруссии и Польше. А как торопились экипажи! Каждому хотелось вылететь в новый боевой полет, нанести врагу еще один боевой удар. Нина Худякова уже в воздухе, только идя на посадку, нетерпеливо кричала: - Вооруженцы! – и ее звонкий голос был слышен на всем аэродроме. Так делали многие. Вооруженцы этого не любили. Им это казалось обидным. «Что мы сами не понимаем, что ли?» - думали они. И впрямь, девушки не жалели сил, чтобы быстрее снаряжать самолеты. Маленькие их фигурки метались по летному полю. В темноте то и дело звучало : «Мой летит!». Они узнавали по звуку мотора, по манере планировать тот самолет, который обслуживали, подготавливали и выпускали в полет, и при его приближении со всех ног бросались к месту посадки. Нетерпеливый зов летчиц обижал их. Зоя Парфенова и Дуся Пасько учли это. Они садились со своей машиной тихо, сидели в ней смирно, как бы давая тем самым понять, что совсем не беспокоятся, вполне уверены – вооруженцы, техники, механики без понуканий отлично сделают свое дело! И девушки с аэродрома, ценя такое доверие, снаряжали их машину вне очереди. Другие экипажи сначала возмущались этим, а потом, разгадав нехитрый секрет Зои и Дуси, стали действовать так же. За какие-нибудь три – пять минут механики успевали осмотреть и заправить самолет, а Вооруженцы подвести бомбы. В ту же ночь, в тот район, где был сбит самолет Никулиной, вылетел экипаж Ульяненко – Пасько. Для Нины Ульяненко это был первый боевой полет, в котором она участвовала как летчик; до этого Нина работала штурманом и овладела летным мастерством недавно, «без отва от производства», как говорили в полку. Дуся Пасько, в то время уже штурман эскадрильи, всегда участвовала в таких боевых крещениях. Когда они вылетели, из-за гор показалась луна. В серебристом ее свете ломаная линия зенитного огня, мерцая вдали, у цели, казалась похожей на праздничный фейерверк где-нибудь в парке культуры и отдыха. Подумав об этом, Дуся тут же сказала: - Нина, набери побольше высоту. Самолет поднялся на 1800 метров. Вскоре стал отчетливо виден лесок, где укрывались фашистские танки. - Подходим к цели, - сказала Дуся. И только сказала, как увидела, что внизу зажглись шесть прожекторов. Круглые жерла их сверкали, а лучи массивными столбами уперлись в небо. Дуся знала по опыту: если сказать летчику, что вспыхнули прожекторы, то он невольно станет смотреть на них и может отклониться от курса. Поэтому она и не предупредила о них Нину. И вот – цель. Дуся сбросила бомбы, увидела взрывы внизу, в самом лесочке, там, где сгустились танки, и после этого сказала Нине: - Включай свет в кабине! Прожекторы будут ловить. Но было уже поздно: Нину ослепили лучи прожектора, и на какое – то мгновение она потеряла ориентировку. Машина дрогнула и крутой спиралью пошла вниз. Девушкам казалось, что стреляют и светят сверху, а луна – внизу, под ними. Снаряды зениток разрывались так близко от них, что они чувствовали запах дыма, а самолет содрогался. - Курс, курс… Высота, высота… - твердила Дуся. Недолго думая, она схватила за рычаги управления и стала пикировать. Видит – луна поднимается. - Нина, лети на луну. Но Нина уже сама сделала это. Она взглянула на приборы: высота 800 метров. Значит, самолет падал по спирали тысячу метров. Лучи прожекторов остались где–то сзади. Снова все стало на месте: земля – внизу, луна – в выси. Дуся перевела дыхание. Ей почему–то вспомнился свой первый полет, в городе на Волге, когда все померкло в глазах и не было сил даже вылезти из кабины, и она улыбнулась, почувствовав, как запеклись губы. Снаряды с продолжительным свистом продолжали нестись им всед. Вдруг самолет вздрогнул, точно живое существо. Дуся скорее почувствовала, чем увидела, что снаряд, пробив насквозь крыло машины, умчался во мглу. Она мгновенно обернулась: в нижней плоскости зияла громадная дыра, плоскость держалась лишь на соединяющем узле. Тотчас Дуся осмотрела всю машину, насколько это возможно в воздухе. Картина неутешительная: флюзеляж пробит во многих местах, лохмотья болтаются. И тут ее охватила тревога за подругу : - Нина, ты ранена? Нет, - ответила Нина. – Какой это пункт? Дуся уже хорошо сориентировалась. Ее смущало одно: как добраться до аэродрома на таком израненном самолете, дотянет ли он? Должен дотянуть! И она сказала спокойно - Возьми левее на десять градусов. Круто самолет не разворачивай. Как-нибудь долетим, садиться будем с прямой. Так и долетели. А вот еще один случай из ее боевой жизни. Дуся Пасько дежурила по аэродрому. На КП к ней подошел штурман Михаил Плац из полка Бочарова. Пляц тоже был дежурным. Разговорились. Дусе показалось, что товарищ по оружию относится к ней с некоторым высокомерием. «С чего бы это? - подумала она. – Кажется, им кичиться перед нами нечем». -Вы давно на фронте? - спросила она. -С самого начала войны. -А сколько у вас вылетов? -Много! - не без гордости ответил штурман. -Сколько это «много»? -Сто тридцать два! А у вас сколько? -У меня триста. -Не может быть! -Могу свою летную книжку показать. -Я два года на фронте, а вы – один. -Вот то-то! Я думаю, что если сравнить число боевых вылетов у наших и у ваших, то соотношение будет, по крайней мере, три к одному в нашу пользу… Неизвестно, чем бы кончился этот спор. Если бы к Дуси не подбежала Валя Пустовойтенко, которая принесла очень важное сообщение, хотя всей сути она не знала. А дело было в том, что начиналось наше решительное наступление на Новороссийск, и в помощь наземным войскам и десанту морской пехоты направлялась ночная легкобомбардировочная авиация, в том числе 8 экипажей женского гвардейского полка В число этих восьми были включены экипажи: Атмосовой – Разановой, Макаровой – Белик, Поповой – Рябовой, Тихомировой – Лошмановой, Смирновой – Сумароковой, Жигулеко – Голубевой, Парфеновой – Пасько и Санфировой – Гашевой. Как завидовали им остальные экипажи! Как-то ранней весной 1943 года на Кубани, недалеко от Краснодара, мы сидели на аэродроме «подскока» в ожидании боевого задания. Аэродромами «подскока» чаще всего для нас служили небольшие площадки на опушке леса или окраине деревни, вблизи линии фронта. Их цель – уменьшать расходы горючего и увеличивать количество боевых вылетов. Летать с них можно было только на У-2 и ночью. Прекрасный учебный самолёт У-2 таил в себе много таких качеств, которых никто в мирное время даже и не подозревал в нём. Во время войны эти качества раскрывались, как правило, в самые трудные моменты. С самого начала и до конца войны У-2 применялся как боевой, иногда ничем не заменимый самолет. Нам обычно давали задания бомбить передний край противника. Это самая близкая и самая насыщенная цель. Куда ни кинь, во - что-нибудь попадёшь. И если подобьют, то чаще всего удавалось добраться до своей территории! В начале войны немцы, издеваясь, называли У-2 презрительными кличками: «русс-фанер», «кофейная мельница» и т.д. Но вскоре за сбитый У-2 так же, как и за истребитель, гитлеровцы стали награждать своих лётчиков железными крестами. Наш самолёт появлялся над целью через каждые пять-семь минут и сбрасывал по две бомбы. И так в течение всей ночи мы изматывали противника, действуя на психику его солдат. Давно стемнело. Луна поднялась. Только бы лететь, а задания всё нет. И тут кто-то пустил слух, что нас хотят послать на Новороссийск. Полёты на Новороссийск нам показались непосильными для У-2. Это крупный город, очень сильно укреплённый, в частности, противовоздушными средствами. А если собьют, то и сесть негде: кругом горы и море. И всё-таки вскоре мы полетели на Новороссийск. Летали туда много раз. Помнится ночь с 22 на 23 апреля 1943 года. Вылет предстоял из станицы Славянской на Кубани. Ужин привезли к моменту возвращения всех с первого боевого вылета. Я со своей лётчицей Зоей Парфёновой, как дежурная, помогала в раздаче. Подошла опечаленная Дуся Носаль. Неделю назад погибла её самая близкая подруга – Полина Макогон. И хотя у Дуси был жизнерадостный нрав, она тяжело переживала смерть подруги. Полина Макогон отличалась большой выдержкой, спокойствием и тщательностью во всём, что бы она ни делала. Была она командиром эскадрильи. В моей памяти она навсегда осталась образцом настоящего коммуниста, а значит, и человека. Раздалась команда: «Вылетать!» Я полетела с Зоей Парфёновой, ныне Героем Советского Союза. Зоя и я – весь наш экипаж. Вблизи Новороссийска, юго-восточнее от него, расположен мыс Мысхако. Этот небольшой клочок земли, получивший во время войны название «Малой земли, был занят нашими войсками. Бои за эту землю были очень ожесточенными. Оторванные от основных войск, бойцы «Малой земли» должны были, во что бы то ни стало удержаться на ней, потому что это был очень удобный плацдарм для предстоящего штурма Новороссийска. В эту ночь мы бомбили скопление войск противника на высотах между Новороссийском и «Малой землёй». Под гирляндой осветительных бомб, среди рыщущих прожекторных лучей, сопровождаемые фейерверком разноцветных пулемётных очередей, мы с Зоей добрались до цели и сбросили бомбы. На обратном пути, метрах в трёхстах от нас и примерно на нашей же высоте, промчалась горизонтальная стая пуль. Ясно, что стреляют из самолёта. Зоя быстро меняет высоту и курс. Продолжаем путь домой. Не успели отправиться в третий вылет, как над аэродромом появился наш самолёт. Несколько раз заходил он на посадку. Наконец, самолёт приземлился недалеко от посадочных огней, развернулся на 180 градусов и остановился. Оказалось, что та пулемётная очередь, которую мы видели над целью, выпущена была по самолёту лётчицы Дуси Носаль, когда он подходил к цели. Дуся была убита. О, чудесный, прекрасный, «гуманный» самолёт У-2! Когда им перестали управлять, он не бросился стремглав вниз или в сторону, а плавно стал падать вниз, как бы предупреждая штурмана Иру Каширину об опасности. Ира не растерялась. Одной рукой она прижимала Дусю к спинке сидения, а второй управляла самолётом. И она дошла до цели, сбросила бомбы, привела самолёт на свой аэродром и посадила. Это было чудом! Дуся Носаль погибла во время своего 354 боевого вылета. Её смерть была тяжёлой утратой для полка. Эта лётчица была самой отважной среди нас. В нашем полку ей первой посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Она и Зоя Парфёнова были первыми дважды орденоносцами. Дуся всегда стремилась летать на самую трудную цель, сделать как можно больше вылетов. И она, и Полина Макогон, и Лида Свистунова, и Юля Пашкова, которых мы похоронили под Новороссийском в центре большой станции Пашковской, отдали во имя победы все, что могли, отдали в своей жизни! Не пройдёт мимо их могилы местный житель, как бы занят он ни был. Школьники приносят сюда букеты цветов. Изредка приезжает навестить могилу своих несравненных дочерей бывший комиссар полка Евдокия Яковлевна Рачкевич. Маленький двукрылый самолёт У-2, ведомый командиром эскадрильи Марией Смирновой и штурманом эскадрильи Евдокией Пасько, с трудом оторвался от земли: подвешенные под крыльями мешки с боеприпасами, медикаментами и продуктами увеличили полётный вес машины, изменили её аэродинамические характеристики. Самолет взял курс на Керченский полуостров, в район небольшого рыбачьего посёлка Эльтиген, растянувшегося цепочкой вдоль песчаного берега. Здесь в штормовую ночь на 1 ноября 1943 года высадился советский десант подразделения 318-й стрелковой дивизии и морской пехоты. Высадку десантников с воздуха поддерживали вместе с другими авиаторами и лётчицы 46-го Гвардейского ночного лёгкобомбардировочного авиаполка. Одной из первых в ту ночь бомбила врагов у Эльтигена штурман эскадрильи Евдокия Пасько. Условия полёта были сложные. Бомбить прожекторные установки и огневые средства врага пришлось с высоты 300 - 350 метров. Лётчицы видели, как первый эшелон моряков и пехотинцев, спрыгнув с транспортных судов в воду, под пулями и снарядами устремился к берегу. Вскоре воины ворвались в немецкие траншеи, отбросили неприятеля с прибрежной полосы и заняли посёлок. Самолёт кидало из стороны в сторону. А к берегу продолжали подходить морские суда. Они то на миг куда - то проваливались, исчезали, то снова появлялись. Несколько мелких судов, на которых перед войной рыбаки ловили тюльку, захлестнуло накатами волны, перевернуло, и они затонули, так и не достигнув берега. Об одном сожалела тогда штурман Пасько, что в полёт По-2 мог брать только 2 бомбы, а не больше. Но и они наносили немалый урон врагу. В каждом вылете Пасько неизменно точно сбрасывала их на цель. Зацепившись за узкую береговую полосу, советские воины 36 дней и ночей героически сражались с превосходящими силами врага. И все эти дни и ночи им усиленно помогала с воздуха наша авиация. Противник бросал на десантников самолёты и танки. Гремела вражеская артиллерия. Цепь за цепью шли в контратаки немецкие солдаты. До 20 контратак за день. Но защитники огненной земли выстояли. Все удары врагов, как волны о скалы, разбивались о нерушимую стойкость советских воинов. У десантников кончались боеприпасы, продукты питания, медикаменты, нечем было перевязывать раненых. Им пришлось перенести и холод, и голод, и жажду. К несчастью, и погода стала нелётной: плотный туман окутал аэродромы. Поддерживающие десантников бомбардировщики и штурмовики оказались прикованными к своим аэродромам. Осталась одна надежда -|"ночники", У-2. - Хотя погода и нелётная, но пусть попытаются. Возможно, кто–нибудь долетит. Надо обязательно помочь десанту, - просило наземное командование. Убеждать наших лётчиц в важности задания необходимости не было. Желающих лететь на выручку десантникам оказалось много. Разрешили же пойти в воздух наиболее опытным экипажам. С разными интервалами, один за другим к Эльтигену потянулись лёгкомоторные У-2, нагружённые мешками с сушёной рыбой, сухарями, патронами, медикаментами. ...Мерно рокотал мотор. От напряжённого обзора темноты у лётчиц резало глаза. С моря тянуло сыростью. Вот справа в небе возникло несколько лучей прожекторов, установленных врагами на крымском берегу. Пасько подсчитала их: 5, ещё 2. По прежним полётам лётчицам было известно, что немцы свели свои прожекторы в группы: мощные - по 2 - 3, более слабые - по 4 - 5. Группы располагались таким образом, что могли "передавать" друг другу пойманный лучами самолёт. Миновав узкий участок Керченского пролива, лётчицы изменили курс. Теперь они летели почти вдоль берега. Туман немного поредел. Обошли стороной гору Митридат. Вскоре показался Эльтиген. Беспокойно заметались по небу лучи прожекторов. Словно раскаленные шпаги, они то скрещивались в одной точке, то расходились. Рядом с самолётами разорвалось несколько зенитных снарядов. Яркие трассы "эрликонов" полосовали небо. Пасько видела, как несколько разноцветных шаров, словно бусы на новогодней елке, потянулись к их самолёту. Маша Смирнова стала энергично маневрировать то вправо, то влево. Машину несколько раз швырнуло из стороны в сторону. И тут же в кабину ворвался запах жжёного пороха. Трудно стало дышать. Жадные щупальца прожекторов продолжали метаться, разыскивая в небе советские самолёты - Подходим к цели, - предупредила Пасько командира экипажа. Внизу - едва различимые россыпи домов посёлка, береговая линия. А дальше - море. Зенитный огонь заметно усилился. Засверкали разрывы снарядов не только в небе, но и на земле. Немцы неистово били по десантникам из пушек и миномётов. Видимо, стреляли и крупнокалиберные пулемёты с курсирующих вдоль берега катеров. Справа в темноте зажглись 3 слабых огонька. Это был условный сигнал, подаваемый десантниками. - Маша, справа огни, - предупредила Пасько командира. - Вижу, - ответила Смирнова и тут же довернула самолёт. Пасько приготовилась к сбросу груза. Но огни внезапно потухли. Пришлось сделать второй заход. И когда огни снова зажглись, Смирнова с приглушённым мотором полого спланировала на них. Перевалившись через борт кабины, Пасько набрала в лёгкие побольше воздуха и что было мочи крикнула - Полундра! Лови мешки! - И добавила: - Держитесь, братцы! Когда до земли оставалось не более 50 метров, снова послышался голос штурмана - Бросаю! Евдокия Пасько с силой дернула трос. Замки бомбодержателя открылись. Самолёт вздрогнул, освободившись от груза. Теперь разворот - и на полном газу домой. Противник открыл по низколетящему самолёту бешеную стрельбу. Удачно маневрируя, лётчицы миновали заградительный огонь зениток. Лишь несколько пробоин оказалось в верхнем и нижнем крыльях самолёта. Пасько обернулась: плацдарм остался позади. Керченский пролив пересекли без препятствий. Ещё раньше Пасько и Смирнова увидели, как на нашем берегу заработал маяк - прожектор. Время от времени его яркий луч внезапно возникал в ночном небе, останавливался на несколько секунд, а затем медленно склонялся к горизонту и вновь устремлялся в зенит. После этого луч прожектора гас, чтобы потом возникнуть снова. Прожектор помогал ориентироваться возвращающимся с боевых заданий лётчицам. Вот и слегка подсвеченный тусклыми фонарями аэродром. Приземлились. Короткий доклад о выполнении задания. Небольшой отдых. И снова в полёт. В ту ночь Пасько и Смирнова ещё дважды появлялись над Эльтигеном. Только за несколько дней они сбросили десантникам 24 мешка с боеприпасами, оружием, медикаментами и продуктами.
Зоя Парфёнова и Дуся Пасько. 1943 г.
Памятным для Пасько был боевой вылет в конце 1943 года с лётчицей 3-й эскадрильи Ниной Поздняковой, которая об этом полёте позже вспоминала: - Под новый, 1944 год я летела на выполнение боевого задания вместе со штурманом эскадрильи Дусей Пасько. Садясь в кабину, Дуся загадала: "Знаешь, Нина, если сегодня нас не собьют, проживём с тобой до 100 лет. Согласна? " - "Согласна, - ответила ей. - Только вот погода скверная". И в самом деле, северную часть неба затянуло облаками. На юге какая - то муть. Взлетели, набрали высоту. Прошли Керченский пролив. Поплыла береговая линия Крыма, его восточная оконечность. Южнее Керчи возвышается гора Митридат. Под ней склады, снабжающие вражескую группировку боеприпасами. Почти месяц полк охотится за ними. Сегодня все экипажи уже совершили по 2 вылета. Мы с Дусей идём в третий. Чем ближе к цели, тем хуже погода. Облачность чуть выше 300 метров. Над Митридатом тучи, словно для нас, поднялись высоко. Мы летим под ними. Однако с запада надвигается туман, и над целью нас встречают хлопья мокрого снега. Усилился обстрел. Вокруг самолёта зависли знакомые кроваво - красные шары разрывов зенитных снарядов. Опускающаяся облачность прижимает самолёт к земле. Плоскости покрываются льдом, и машина теряет устойчивость. Наконец сбросили бомбы. До нас дошла взрывная волна, и мы почувствовал и, что летим неведомо куда. Сквозь хлопья снега нельзя было разобрать, где земля, где небо. Лучи прожекторов, упираясь в низкие облака, отражались в чёрной, как смола, воде Керченского пролива. Чтобы не потерять положения, я уткнулась в приборы. От движений, которые делала при маневре, заныли руки, а от яркого света прожекторов, то и дело стегавших по глазам, перед приборной доской поплыли красные круги. Будто издалека слышу мягкий голос Дуси: "Убавь скорость. Кажется, вырвались". Но вырвались мы ненадолго. Не успела я развернуться на восток, как обстрел возобновился. Теперь стреляли со стороны Азовского моря. Но, к счастью, Дуся хорошо это видела и спокойно командовала: "Уходи от моря. Это с катеров бьют". Я снова стала бросать самолёт то вправо, то влево. "Нина, поздравляю! " - крикнула Дуся, "С чем?" - спросила я, думая о вражеском складе. Не он ли горит? Но Дуся поздравляла с Новым годом. "Да он ещё не наступил!" - "Наступит, Нина, наступит. Новый, прекрасный, мирный год! - голос Дуси дрожал. - Впереди Большая земля, видишь? Наша земля, где нет больше фашистов! Настанет же время, когда люди будут видеть их только в кино..." Наконец экипаж на земле. Позднякова и Пасько доложили командиру полка Гвардии Майору Бершанской о повторных взрывах и пожаре. Возвратившиеся следом за ними лётчица Мария Смирнова и её штурман подтвердили, что после точного бомбометания экипажа Поздняковой и Пасько начался большой пожар. О том, что склад взорван, на следующий день пришло подтверждение и с наземной станции наведения. И вот в городе Липецке, куда меня послали учиться, я была на вечере летчиков в честь 27-й годовщины Октября, - вспоминает Дуся. – После концерта начались танцы. Я хочу танцевать, а а ко мне все подходят и поздравляют. Я думаю – поздравляют с праздником, и говорю «спасибо». Сначала от души говорю, а потом сердиться стала: что такое, думаю, нарочно не хотят мне потанцевать, все время отрывают? Так и сказала одному из наших слушателей. А он только глаза широко раскрыл да головой покачал. - Ну, знаешь.…А мы думали, что ты человек скромный! - При чем тут скромность? Разве с праздником нельзя поздравить минутой позже? - Да тебя же поздравляют со званием героя!.. Я не поверила, мне это показалось невероятным. А наутро то, что мои товарищи узнали по радио, подтвердил свежий номер «Правды». И не было у меня слов, чтобы выразить свою благодарность Родине, свою любовь к нашему полку, который воспитал в огне всех нас…» В одном из Октябрьских номеров 1944 года газета "Правда" так писала о боевых делах Евдокии Пасько на фронте: "В боевой деятельности штурмана эскадрильи Гвардии Старшего лейтенанта Евдокии Пасько значится 780 боевых вылетов и около 100 тысяч килограммов бомб, сброшенных на укрепления противника. На её боевом счету - 157 сильных взрывов, 109 очагов пожара, 4 взорванных склада с горючим, 2 склада с боеприпасами и много уничтоженных немецких солдат и офицеров". Кроме того, она разбросала над передним краем противника и в его тылу около 2 миллионов листовок. В годы войны листовки - это тоже оружие.
Небольшого роста, смуглая, с чёрными дугами бровей на белом лице. Туго заплетённая русая коса короной обнимает её голову. На гимнастёрке ордена Красного Знамени, Отечественной войны и два - Красной Звезды.
Так выглядела Евдокия Пасько. - Мал золотник, да дорог!
- с восхищением говорили о ней в полку.
Трижды Герой Советского Союза
Иван Кожедуб с Героями-однополчанами.
Встреча однополчан
Кончилась война, девушка - штурман вернулась в родной университет, снова; взялась за учебники.
А, овладев второй специальностью, стала преподавать математику в Высшем техническом училище
имени Н. Э. Баумана.
И с тех пор многие годы эта скромная женщина продолжала самоотверженно трудиться
на преподавательском поприще, готовя специалистов для различных отраслей народного хозяйства.
Вручение премии в номинации "Человек-легенда."
2007 г. 9 декабря
Составитель Булгакова Настя, 8а класс, 2008 г